На сцене Смоленского камерного театра состоялась премьера трагикомедии «Чума на оба ваши дома!..» по пьесе Григория Горина в постановке заслуженного артиста России Игоря Голубева. Этот спектакль – послесловие к трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта».
Развитие сюжета начинается с того, что после гибели юных влюбленных герцог Веронский пытается примирить кланы Монтекки и Капулетти. Он считает, что забыть вражду поможет брак представителей от каждого рода. Монтекки должны найти жениха, а Капулетти подобрать невесту. Оба давно непримиримо враждующих клана мечутся в поисках тех представителей, которых «не особо жалко». Со стороны Монтекки вспоминают о неунывающем хромом Антонио – дальнем родственнике из Неаполя. Капулетти «не жалко» беременную Розалину.
Сюжет многоплановый и многоходовый, но если охарактеризовать спектакль одним словом, то можно сказать, что он – про любовь. Необычная сценография, много пластики, хорошие музыка и игра актеров. Сразу же после премьеры мы поговорили с режиссёром постановки.
– Игорь Викторович, этот спектакль Вы посвятили Игорю Войтулевичу, который ставил когда-то “Ромео и Джульетту” в нашем Драматическом. Верно?
– Да. Я задумал эту постановку ещё в начале прошлого сезона, но у нас был карантин. Двадцать лет назад я сыграл Ромео в спектакле, который поставил Игорь Войтулевич. Теперь решили «выпустить вторую серию». Мне просто пьеса Григория Горина давно нравилась. И причем, когда мы выпустили «Ромео и Джульетту», нам все говорили: «Вот, в Маяковке такой шикарный спектакль «Чума на оба ваших дома» – как продолжение. Там красавец Лобоцкий, Ардова…»
Ну, там как бы легкий спектакль был, а я все-таки хотел его сделать в том стиле, в котором «Ромео и Джульетту» сделал Войтулевич. Кстати, в музыкальном оформлении парафразом – три трека – здесь звучат из «Ромео и Джульетты» Игоря Войтулевича.
– Музыкальное оформление – Ваше и Владислава Макарова?
– Да.
– Кроме хорошо подобранной музыки, в спектакле необычная сценография. Например, очень интересный ход, когда вдруг вытаскиваются так называемые шпаги из передвижных решёток.
– Это не шпага, это – арматура. В принципе такой пытались сделать постапокалипсис. Хотелось сделать так, чтобы все это напоминало тот сумбур и тот страх, который существовал после того, как Ромео и Джульетта умерли.
– Кто это придумал?
– Это всё по ходу рождалось. Николай Агафонов придумал решётки, а нам нужно было драться каким-нибудь холодным оружием. Поэтому мы решили прямо наварить специальные штучки, откуда эти арматуры будут вытаскиваться, как бы выламываться из штакетника.
– Эти идеи вы проговаривали совместно с Николаем Константиновичем?
– Да, конечно. Сценографию Николай Константинович предложил. Специально решили сцену открыть полностью, специально был сварен балкон для нашего спектакля. Кроме того, был сделан «язык» – продолжение сцены, для того, чтобы были крупные планы, как в кино. Чтобы артисты могли выходить к зрителям, и люди могли их видеть гораздо ближе.
– У спектакля, в общем и целом, от начала, как Вы его задумали и до того, как премьера состоялась, больше изменения произошли?
– Ты придумываешь себе картинку, придумываешь некий образ, и к нему все время стремишься, когда репетируешь. Естественно, что-то идёт по-другому. Например, я вначале пытался Артёма Семяшева – исполнителя роли Антонио – «натащить» на тот образ, который я себе представлял. Но потом я понял, что этого делать не надо, и он мне предложил много нового. То есть я пошёл от его характера, позволил ему существовать в его жанре и темпераменте. И, слава Богу, мне удалось его отпустить, и он пошёл. Сейчас я просто им доволен на все сто процентов.
– Этот спектакль рассчитан на большое количество актёров?
– Да, спектакль очень массовый, а сейчас всякие коронавирусы, пандемии, поэтому мы можем столкнуться с тем, что кто-то не сможет играть. Поэтому у нас танцевали все. У нас танцевали даже те актёры, кто не занят в этом спектакле, чтобы они были готовы в случае чего заменить друг друга. И в Камерный театр пришли новые ребята питерские, и их тоже нужно было занять.
– В спектакле чума, маски, карболка – это очень напоминает пандемию коронавирус и противовирусные меры?
– Ну, Горин в 1993 году написал эту пьесу.
– Провидец?
– Возможно.
– Игорь Викторович, Вы поставили этот спектакль сейчас. Актеры в масках и зрители в масках. Это не случайно?
– Это не то, что на угоду публике, но так получилось, да. Горин про чуму рассказывал, когда мы про неё знали гипотетически. Теперь мы с ней столкнулись в какой-то степени. Поэтому это близко. И думаю, что сегодня этот спектакль должен прозвучать как-то по-другому.
– Григорий Горин писал, что тема любви – это первый стимул, заставивший его размышлять о продолжении трагедии Шекспира.
– Да, здесь, мне кажется, очень важная мысль о любви – той, которая должна была объединить людей в «Ромео и Джульетте», но там не получилось. Да и здесь два влюблённых человека, но в принципе тоже не очень получилось… Ненависть в людях, эту злость очень сложно выжечь. Она, наверное, где-то у нас в крови сидит. И пока мы не научимся друг друга любить, будут и чума, и катастрофы, и катаклизмы, и войны. Я считаю, что Бог всё равно пропускает эти вещи нам в наказание: «Не умеете любить друг друга – получайте!».
И я повторюсь, считаю, что самая главная мыслить этого спектакля – надо научиться любить. Надо научиться любить, иначе мы всё время будем натыкаться на «эти грабли», и будут смерти, пожары, наводнения. Самая главная мысль это – любовь…
Фото: Алексей Курцев
Ольга Курцева